Философские произведения - П. Д. Юркевич

Если для Платона явление отличалось от самих вещей так, как отличается несовершенное исполнение от своего совершенного образца или копия от. своего оригинала, если, таким образом, явление было для него предметное событие, то для Канта явление так отличается от самих вещей, как отличается от них субъективное, нигде, кроме чувствующего и мыслящего субъекта, не существующее представление; так что быть явлением и быть представлением означает одно и то же. Как отраженно на другом указывает для сравнивающего разума по закону сходства на свой предмет, так для Платона в явлении содержится указание на самые вещи. По учению Канта, явление указывает только на функции познания.

В которых оно есть; и не заключает в себе никаких примет, вдумываясь в которые мы познавали бы самые вещи, предметы опыта суть явления в том смысле, что они разрешаются на функции познающего субъекта: вместо чего‑нибудь действительного мы имеем в них только образы, способы или манеры нашего созерцания и познания. Всеобщие и необходимые познания возможны об этих явлениях, об этих кажущихся вещах. Действительно же сущее, подлинная действительность есть нечто совершенно непознаваемое, потому что мы не можем познавать вещей, отрешившись от функций познания; которые Все познаваемое делают явлением.

Постоянное мнение философии было таково, что как явления не существуют вне"созерцающего их субъекта, как, например, этот видимый мир красок, теней и очёр» таний не есть вне созерцающего их взора, так самые вещи не существуют вне частого или общего разума. Древнейший философ Парменид, — философ, впервые положивший начало специальной метафизике, —учил, что разум и то, чего он ость разумение, —это одно и то же, потому что не найдешь ты разума без истинно–сущего, На котором он открывает себя» (Ritter и Preller,!94):. «Необходимо, —-говорит он еще, —-чтобы ты утверждал, (то разум есть истинно–сущее» (92). Эта сжатая мысль развилась у Платона в учение об идеях как об истинно сущем: Истинно–сущее и есть идеи, потому что они есть в. разуме, как в своем месте (τόπος νοвτός)ему свойственна познаваемость первоначально (De rep. 509b). До Канта это метафизическое мнение дошло в учении вечных истинах, в которых и чрез которые мы знаем мир как «н есть сам в себе, мир онтологический, а не мир как он является. Эти вечные истины, это знание разума об истинно–сущем Кант превратил в функции субъекта,, з формальные способы или приемы воззрения и представ ления того содержания, которое есть видоизменение нашего внутреннего чувства. Таким образом, хотя эти функции познающего субъекта условливают общегодное знание всецело зависящих от них, кажущихся вещей, однако мир подлинного бытия существует без вести о нем. Что он такое, почему он есть и для чего, этого мы познавать не можем, и платоническая наука о сущности, основе и цели вещей невозможна:, Замечательно, что «убеждению о субъективности всех наших познаний или, что то же, о субъективности опыта приходит Кант, тем же самым путем,: какой был избран Платоном в «Теэтете» для доказательства, что наши познания не ограничиваются кругом; ощущений; и чт они суть познания самой истины:. Мы видели, что Платон со всею ясностию признавал субъективную натуру ощущений. Мы видели, что, истину приписывал он тому знанию, которое душа образует сама по себе, что для него сверхчувственные идеи, бытия, того же самого, различного и т. д. суть истины, которые, впервые делают возможным здравый смысл и объективный опыт. Б трансцендентальном выводе категорий (стр. 89—116) Кант подобным же образом доказывает, что нечто может быть познано общегодным образом и, следовательно, признано за, предмет только тогда, когда субъективные видоизменения чувственности, перерабатываясь постепенно средствами познающего субъекта, соединяются наконец в то объективное единство, которое сообщается им гориями рассудка. Этот отдел «Критики чистого разума» есть лучшее приобретение новейшей философии но синологического взгляда; на способ образования наших познаний о предметах, опыта и но силе, с какою он разрушает грубый реализм, требующий, чтобы опыты доставляли нам готовые предметы с пространством, временем и различными и отношениями их зависимости друг от друга, и воображающий, что ему приходится только повторять в своем познании образы этих предметов и их отношений. К сожалению, глубокое учение Канта о том, что с своей стороны приносит познающий субъект и познаваемые им предметы опыта, каким образом различные свойства и определения этих предметов! сводятся к определениям воззрения и познания и как, наконец, самая предметность этих предметов есть функция разума, это учение не может быть изложено здесь с достаточною полнотою и убедительностию Пусть нижеследующий анализ одного общепонятнрго примера напомнит нам по крайней! мере общий дух этого учения.

Если возьмем из опыта,: какой‑нибудь предмет, например яблоко, то мы легко различим в содержании: и форме его те элементы,: какие сообщены ему различными способностями познающего субъекта. Цвет яблока есть ощущение зрения, кислота его — ощущение вкуса, жесткость кожи — ощущение осязания, глухой звук, который–оно издает, — ощущение слуха запах его —ощущение обоняния.. Итак, его материя есть не что иное, как видризменение нашего чувства. Далее, для совместного представлении цвета кожи и ее жесткости или запаха яблока и его вκννα, также и всех названных ощущений мы не имеем никакого логического основания, потому что, например, представление определенного цвета не содержит в себе пи малейшего понуждения к тому, чтобы мы имели совместно с ним представление этого, а не другого вкуса. Все исчисленные представления суть разобщенные миры, между которыми невозможен переход логический. Способность, которая делает возможною эту совместность неоднородного, есть воображение, сила слепая, которая по своим законам ассоциации воспроизводит совместно все данные, несмотря на их логическую бессвязность и существенное друг от друга отличие. Но это совместное представление многих данных ощущений образовало бы из них только «неправильную кучу» (109), воображение перебегало бы по законам ассоциации от каждого из них ко всем остальным, оно строило бы только субъективные необщегодные образы, если бы рассудок не относил этих наружно связанных между собою данных к сверхопытному и внутреннему единству, которое есть субстанция или вещь. Только этим актом рассудка, этим отнесением ощущений уже не к нам, а к сверхчувственной и простой идее вещи условливается то, что эти данные противостоят нам как независимый и предлежащий в опыте предмет, именно, в рассматриваемом примере, противостоят нам, как существующее вне нас во внешнем пространстве яблоко. Такую магическую силу имеют идеи разума или категории, потому что они суть формы сознания не личного, Не эмпирического, но безличного и всеобщего или, по Канту, чистого, первоначального и неизменяемого (99). Протагор не знал об этом и потому утверждал, что каждый имеет право считать истинным то, что ему таковым кажется и что другой столько же основательно будет считать ложным. Кант находит, что по силе отнесения ощущений к чистому сознанию, которое не изменяется, которое не имеет ничего общего с изменчивым состоянием эмпирического сознания, — с состоянием различным у различных людей, — или что по силе сверхопытного значения категорий всем человеческим головам оди каково представляется нечто, кажется нечто как предмет, как существующее в опыте с определенными свойствами и отношениями и что, следовательно, об этих кажущихся вещах опыта возможны всеобщие и необходимые познания.

Учение о всеобщем, первоначальном и неизменяемом сознании или о категориях как независимых от личного и от всякого опыта формах для общегодной и объективной связи представлений точь–в–точь выражает мысль «Теэтета» о том, что многое душа знает сама по себе, то есть знает независимо от опыта и от личных эмпирических состояний субъекта, и что только вследствие этого знания возможен опыт и здравый смысл как его необходимый спутник. Ввиду этого сходства путей спрашивается, каким образом Платон и Кант пришли к различным результатам?

Ответ на этот вопрос и будет содержать сравнение и оценку платонова учения о разуме и кантова — об опыте.

Критика и изъяснение. Невозможно спорить с Кантом, когда он доказывает, что предмет, будто бы данный в опыте, разрешается на функции познающего субъекта. Это одна из очевиднейших истин, которые стоят на грани между положительными науками и философией. Но в учении Канта о функциях познающего субъекта заключается неясность, которая самого Канта заставляла пе–реработывать несколько раз трансцендентальный вывод категорий. Философия Платона находила в идеях истину самого разума, а не функции человеческого субъекта и спрашивала, соответствуют ли вещи, данные в человеческом опыте, требованиям этой истины? Кант находит в них то деятельности чистого мышления (60), то чистые понятия, рожденные рассудком (67), или функции рассудка (87), или субъективные условия мышления (86), или формы мышления о предмете вообще (56). Как прог странство и время суть формы, под которыми нечто созерцается, так категории суть формы, под которыми нечто мыслится. Что выражают все эти определения илл названия?